Императорский ботанический сад. Статья из журнала

В журнале «Полуостров сокровищ» (№4, 2016) опубликована статья, посвящённая Никитскому ботаническому саду.

По извилистым горным тропам неспешно тянется караван из лошадей и ослов, навьюченных мешками и корзинами. Тяжёлые повозки трясутся и жалобно стонут на крутых поворотах. Животных подгоняют уставшие проводники, позади – путь морем на баркасах, впереди – ещё больше 20 верст верхом или морем. Дальше не пройдёт даже арба, дорог нет, только узкая извилистая тропа. У проводников почётная миссия – доставить ценный груз в целости и сохранности. Это не меха и драгоценности, не заморские яства и шёлковые ткани, в повозках и мешках – семена и саженцы экзотических растений с разных уголков мира для «казённого экономического сада под деревней Никита, что в семи верстах от Ялты».

Ришелье и Стевен

Сегодня Никитский Ботанический сад – одно из самых популярных мест полуострова. Оказавшись в его тенистых аллеях, люди наслаждаются умиротворяющей тишиной и вековым покоем, подаренным величественными деревьями, возраст которых исчисляется столетиями. Здесь можно любоваться разноцветьем и наслаждаться изысканными ароматами удивительных представителей царства флоры, собранных со всех континентов. Трудно найти другое место на планете, так свободно принявшее делегатов растительного мира: магнолии, пальмы, юкки, олеандры, глицинии, кедры и секвойи смотрятся здесь настолько естественно, что кажется, будто зародились они в полуденной Тавриде, а не за тридевять земель отсюда. Но всего этого ботанического фейерверка могло и не случиться, если бы однажды не произошло знаковое событие, положившее начало уникальному эксперименту – созданию Никитского сада, отметившего свой двухсотлетний юбилей в 2012 году. Семена, брошенные в благодатную крымскую землю, проклюнулись и, прорастая сквозь время, расцвели, заблагоухали, дали зрелые плоды. За той лёгкой красотой, которая открывается за каждым поворотом извилистых дорожек сада, на самом деле стоит тяжкий труд его преданных сотрудников. Но что было вначале – даже представить сложно…

А вначале была только идея, высказанная Арманом Эмманюэлем дю Плесси, герцогом де Ришелье. Да-да, представителем того самого известного рода, пра-пра-правнучатым племянником знаменитого кардинала, которого так гротескно изобразил Дюма в «Трёх мушкетёрах». Молодой высокообразованный аристократ после французской революции, избегая Бастилии, попал в Россию, где поступил на военную службу. Под началом Суворова француз отличился при взятии Измаила, был ранен, награждён орденом Святого Георгия и именным золотым оружием. Затем другие кампании, и блестящая гражданская карьера. Организационные таланты Дюка, так по-французски звучит герцогский титул, привели его на должность генерал-губернатора огромного, ещё совсем необжитого Новороссийского края, в состав которого входила и Таврида. Де Ришелье быстро оценил аграрные перспективы пока диких, но плодородных земель Полуденной и её мягкого климата, возможности возделывания в холодной России доселе неведомых культур. Но для этого нужен был новый опыт – создание научного центра, который мог бы внедрить перспективные растения. И неслучайно выбор пал на южный берег Крыма, на огромное имение, расположенное вблизи деревушки Никита. Совсем рядом в Гурзуфе очарованный пейзажами Тавриды Ришелье, не побоявшись дремучей глуши, построил свой дом – первый европейского типа на полуострове. А потому Никиту и окрестности он знал прекрасно. Свою мысль герцог выразил на бумаге и убедительно донёс до императора Александра I. Государь благословил сие полезное начинание одобряющим указом от 10 июня 1811 года: «На разведение садов в полуденной части Крыма повелеваю отпускать из кабинета… по 10 000 руб ежегодно… », а следующим повелением 14 февраля 1812 года самодержец уже конкретизировал место размещения «казённого экономического сада под деревней Никита, что в семи верстах от Ялты».

Таким образом, вопрос о создании ботанического сада решался на самом высочайшем уровне и изначально был делом государственным. Вскоре появился первый чародей, а по совместительству директор создаваемого научного учреждения – Христиан Христианович Стевен. Подданный российской короны, финский швед по происхождению, он окончил Петербургскую медико-хирургическую академию, и к тому времени служил на юге России помощником главного инспектора шелководства – знаменитого ботаника Фёдора Биберштейна. Многочисленные служебные поездки по югу империи, в том числе Кавказу и Крыму, в которых он с увлечением занимался исследованием растений и животных, несмотря на молодость, сделали Стевена известным в России и Европе ботаником и энтомологом. Весной 1812 года молодой учёный получает назначение, и в конце июня, когда в Россию вторгаются наполеоновские орды ненасытной европейской саранчи всех мастей и видов, он отправляется к месту новой службы. Страна переживает великое потрясение, страшную войну, превратившуюся по настоящему в отечественную. Но откладывать столь важное для государства дело никто и не думал, работа по созданию сада даже не приостановилась. Так распорядилась судьба, что именно в это лихолетье должен был проклюнуться первый росток, на который возлагали большие надежды.

Прибывшему на место учёному (которому был всего 31 год) предстояло стать настоящим волшебником, чтобы воплотить эту грандиозную задумку. Изначально запланированные под сад 100 десятин Стевен превращает в 374. Место живописнейшее, между скалами и морем, поросшее редколесьем, но как, с какой стороны к нему подступиться? Голая дикая земля, которая никогда не обрабатывалась, ни единого строения, ни дорог. Даже плохеньких грунтовок в то время не было по всему Южнобережью. Добраться сюда или подвезти грузы могли только верхом, и тянулись караваны по горным козьим тропам. Либо морем из Алушты – под парусом и мускульной силой гребцов. Так что и этот путь был неблизким и недешёвым. Чтобы снизить расходы, Стевен купил для сада баркас, нанимать судёнышко оказалось слишком дорого. Ко всему прочему местные жители не спешили идти на тяжёлую работу к этому странному чудаку. У кого бы в таких условиях не опустились руки? Но Христиан Христианович, не предаваясь унынию, продолжает стойко бороться со всеми свалившимися на него трудностями и проблемами. Сейчас сложно даже вообразить весь масштаб этой миссии: без технических средств, дорог, телеграфов и телефонов, когда из транспорта в наличии только одна верховая лошадь… свернуть горы земли и превратить в райские кущи богом забытую пустошь. Масштаб трудностей молодого руководителя весьма точно оценил граф Алексей Разумовский: «Дерзайте! Надобнополагать, там предстоит прежде всего горы разворотить, а затем и землицы откуда-то привезти. Не так уж много растений. готовых примириться с жизнью голых скал». Молодой учёный без колебаний, ничего не окладывая на завтра, вложил в проект душу и всю свою неуёмную энергию, и резкльтат не заставил себя долго ждать.

В письме своему другу ботанику Федору Биберштейну Стевен пишет о диком уголке полуострова, которому суждено превратиться в императорский ботанический сад: «Урочище для оного назначенное лежит в 70-80 верстах от Симферополя, дороги туда одни верховые и всё должно быть доставлено на вьюках из губернского города, а в близости ничего достать нельзя».

Первыми рабочими, за неимением лучшего, стали присланные опекунской конторой семьи немецких колонистов, «кои не могут без казённого содержания содержать себя». Заведомо они являлись немощными, старыми и больными людьми либо лентяями и горькими пьяницами. Но Стевен был рад каждому, способному держать в руках кирку и лопату. Уже 12 августа был заложен фундамент домов, а на следующий день проведена вода. Колонисты до тех пор ютились в вырытых ими землянках. С огромным трудом были сделаны и первые посадки: «В половине сентября месяца по причине чрезвычайных затруднений отыскать рабочих людей, желающих быть в таком месте, где нет ни жилища готового, ни возможности достать какие-либо жизненные припасы или другие потребности…окрестные жители (татары) на работу не идут, а скот их заходит в Сад, так как нет заборов».

Таким образом, временем фактического рождения Никитского ботанического сада следует считать осень 1812 года. В тот же период Стевен создает провидческий «план-эконома ботаническому саду на Южном берегу Тавриды под деревнею Никитой», ставший программным документом, актуальным и в наши дни. А дальше начались обычные рутинные трудовые будни. На некогда безлюдном пустыре появляются первые оранжереи и террасы, засаженные фруктовыми и декоративными растениями. Постепенно увеличивается количество работников. Удается нанять опытного садовника Конрада Вальда, согласившегося на годовой оклад в 1500 рублей. Налаживаются бытовые условия, строятся дома и подсобные помещения. К ноябрю 1812 года уже стояли под крышей два дома, а к 1815-му было выстроено шесть жилых зданий, две оранжереи, две конюшни, магазин. И это при том, что из Алушты все грузы, в том числе строительные материалы и провиант, по-прежнему доставлялись по горным тропам или морем на баркасах. Внедряется и малая «механизация» – у сада появилось шесть волов для вспахивания земли и на перевозку строительных материалов на территории.

Из рапорта Христиана Стевена: «Одних яблонь и груш посажено в школе до 50 тысяч, а дерев и кустов украшению служащих также разведено более двухсот сортов».

После окончания войны с Наполеоном в сад всё больше поступает семян фруктовых и декоративных растений, испытываются новые сорта, многие из которых успешно акклиматизируются. Вот только самые яркие из них, ввезённые с 1812 по 1815 годы: конский каштан, лавр благородный, самшит, олеандр, падуб, аукуба японская, земляничник крупноплодный, зизифус, сахарный клён, дрог испанский, текома, платаны западный и восточный… Среди заморских гостей выделяется сосна алеппская, родом из Сирии. Зелёная красавица и ныне бросает ажурную теньна смотровую площадку с живописным видом Ялты. Верхушка сосны всегд анаклонена на юг, за эту особенность она получила своё второе название – дерево-компас.

В 1814 году восстановивший монархию во Франции Людовик XVIII пригласил Ришелье возглавить совет министров страны. После некоторых колебаний он принял предложение. Но любимое детище в Никите не забывал никогда. Вернувшись на Родину, он сразу отправляет в Крым большую посылку с саженцами. А в 1817 году из Марселя от него приходит целый корабль с растениями для сада. Позже герцог прислал в Никиту ещё несколько бочонков с желудями пробкового дуба.

Ботанические эксперименты

Уже в 1815 году в целях распространения новых культур и получения дополнительных доходов в саду организуется продажа саженцев и семян. Каталог рекомендуемых растений и их сортов был опубликован в петербургской газете «Северная почта». Одних яблонь в нём предлагалось 94 сорта, были ещё груши, черешни, персики, гранаты, оливы и другие фруктовые и парковые кустарники и деревья, и семена цветов. При этом цена составляла от 30 до 50 копеек за экземпляр, в 3-4 раза дешевле, чем у частных конкурентов. Для отправки саженцев на далёкие расстояния их высаживали в глиняные горшки, которых только в 1814 году было заказано 6 тысяч. В первый же год продаж крымские, одесские, херсонские помещики получили около 7 тыся саженцев плодовых культур. Жителям же окрестных сёл сначала они выдавались бесплатно или в обмен на привезённые из леса дички, которые использовались для подвоя. Таким образом, ботанический сад с самого начала закладывал научные основы отечественного плодового и паркового садоводства, заботясь об их будущем во всей великой державе с учётом особенностей её разнообразных климатических зон. К примеру, разведение цитрусовых и чая в Закавказье стартовало именно с Никитского сада. Причём с чаем связана почти детективная история.

Знаменитая роща пробкового дуба была выращена из желудей, приобретённых в Португалии графом Румянцевым. Поступили они в сад в апреле 1820 года. После долгой транспортировки большинство из желудей сгнили, но уцелевшие были отобраны, пророщены и взлелеяны заботливыми руками сотрудников сада

В сад он попал в 1814-м, затем в 1818-м, и в следующем году из Парижа – всё от того же Ришелье. Так как по-прежнему ощущалась острая нехватка экспериментальных материалов по акклиматизации новой для России культуры, и Стевен жалуется на сложность её приобретения: «К несчастью нигде в Европе нельзя достать семена оновы, а из Китая вывозить под страшной казнью запрещено». Прорыв произошёл позже, в 1833-м, в бытность второго директора сада Николая Гартвиса. В тот год графу Воронцову таинственным образом всё же удалось приобрести для научного учреждения несколько десятков чайных кустов. Но опыты показали, что щелочные почвы и сухой климат Южнобережья не совсем подходят для этого капризного растения. Хотя отдельные чайные кусты на более кислых вулканических почвах в имении Гартвиса под Аю-Дагом прижились неплохо и продержались, по некоторым сведениям, более ста лет. По его рекомендации, из материалов сада была заложена первая промышленная плантация чая вблизи Сухуми. Постепенно, несмотря на сопротивление торговцев, наладивших его выгодные поставки из Поднебесной, культура широко распространилась на Кавказе, став основной развития экономики региона.

Листопадные магнолии из Китая впервые появились в Никитском саду в 1814 году. Приживались восточные красавицы плохо: она не переносили сухие известковые почвы Южного берега. Решить эту проблему удалось только в 1830‑х годах, когда их начали высаживать в огромные котлованы, наполненные землёй из горных хвойных лесов. Кроме магнолий из Поднебесной, парк украшает своими роскошными цветами и американка магнолия крупноцветковая, привезённая на полуостров в 1817 году.

700-летняя маслина

Нечто подобное произошло с цитрусовыми. Первые опыты с ними начались в 1815-1816 годах. Без укрытия они сильно подмерзали или погибали вовсе. Выживали лишь единичные экземпляры, но эксперименты продолжались. В дальнейшем для их сохранности саженцы укрывали рогожей и присыпали землёй. Ещё позже, как видно из доклада Гартвиса, апельсины и лимоны, «которых имелась полная коллекция всяких лучших сортов», высаживали в кадки и на зиму заносили в оранжерею. Но и эти, какзалось бы, бесперсктивные усилия дали щедрые плды. В 1839 году по запросу начальника Черноморской береговой линии генерала Николая Раевского «…апельсиновых, лимонных и померанцевых деревьев по два экземпляракаждого сорта, как мне известно, их более 40 сортовво вверенном Вам саду» первые саженцыпередаются создаваемому Сухумскому ботаничесокму саду. На новом месте они хорошо прижились и вскорости получили распространение по всему Закавказью. следовательно, мандариновый рай Кавказа уходит корнями во всё тот же Никитский сад.

Одно из своих любимых деревьев – маслину – древние греки акклиматизировали на полуострове ещё до нашей эры. Но ко времени создания сада их оставались единичные экземпляры. Одно из них – старейшее дерево Тавриды, стоит тут с тех пор, когда сада ещё и в проекте не было,еговозраст некоторые специалисты оценивают в две тысяччи лет. Немало повидавшая на своём веку, старушка-маслина наблюдала за рождением изысканного сада, дивилась доселе невиданным соседям, узнавала от них о жизни в далёких странах, ведь новосёлы поступали сюда со всех континентов планеты. Именно с этого стойкого долгожителя начались первые опыты размножения культуры семенами и черенками. Стевен обследовал все старые маслиновые рощи и выделил наиболее урожайные сорта, с которых тоже брали материалы для размножения. Косточки проращивать научились, но даже после сложной специальной обработки, всходили они плохо. А вот черенки в оранжереях с необходимыми условиями быстро укоренялись. В 1813-ом в саду было высажено 3 000 саженцев, а через два года их количество приближалось к 40 000. Местному населению их раздавали даром, если те обязывались соблюдать строгую технологию выращивания. При этом новоиспечённых садоводов подробно инструктировали по посадке и правильному уходу. Маслина растёт медленно, сажают, скорее, для детей и внуков, ведь первый приличный урожай можно ожидать лет через 20, и всё же желающих приобрести саженцы среди местных жителей хватало. Тогда же на Южном берегу высадили первые плантации олив, но их было немного из-за нехватки территории. Почти все сохранившиеся до наших дней маслиновые рощи – это плоды тех экспериментов. Первые же в империи по-настоящему промышленные плантации были заложены на Кавказе и в Туркмении из Никитских саженцев. Пополнялась крымская коллекция маслин и зарубежными сортами, которых к середине XIX века в саду было уже около 40. Но не все из них смогли пережить наши зимы. А вот к таврическим холодостойким сортам появился большой интерес и в Европе: в 1832 году 200 саженцев приобрёл король Сардинии и высадил их в своём имении вблизи Турина. Позже деревца крымских маслин отправились во Францию, Испанию, Италию.

С 1812 по 1861 годы с помощью Никитского сада было создано 80 садов и питомников по всей империи. Посадочный материал в прибрежные районы доставлялся на специально зафрахтованных кораблях.

Вместе с тем, расцветали новыми экзотическими красками аллеи и куртины создаваемого волшебного парка, и уже в 1815 году первые посетители, забравшись в этот всё ещё диковатый уголок, восторгались увиденным: «Более пяти часов, бродя туда и сюда, читали латинские названия на цветах. Рассматривали африканские и американские растения, видели много редкого и не удивлялись ничему, может быть, потому, что мы уже привыкли видеть то, чего и назвать не умели».

Однако далеко не все растения успешно акклиматизировались. За всю историю сада здесь испытали на выживаемость около 10 тысяч видов древесных растений. Прижились примерно 2 тысячи, остальным крымский климат не подошёл.

13 мая 1818 года расположенный так далеко от цивилизации сад посещает самодержец император Александр I. Благоволивший саду граф Румянцев, вероятно, именно к этому знаменательному событию одарил Стевена доставленным из Германии бронзовым бюстом отца современной ботаники Карла Линнея. Скульптуру установили в парке. После революции она кочевала из ботанического кабинета в музей, из музея – в гербарий и в конце концов попала на склад. На исходе 60-х годов XX столетия всеми забытый бюст чуть было не сдали на металлолом, но к счастью, в 1970-м при подготовке экспозиции нового музея сотрудники сада обнаружили старые негативы с его изображением, заинтересовавшись, подняли архивы и специальные публикации и пришли к выводу, что это и есть тот самый исторический бюст 1818 года. Ныне подарок графа украшает новое здание музея, символизируя связь времён и преемственность поколений. Но вернёмся в 1818 год. Несмотря на проливной дождь, позволивший государю осмотреть парк лишь с балкона, он остался весьма им доволен, и пожаловал саду звание императорского. И свершилась магия августейших особ, теперь уже не только любознательные обыватели, но и высокие вельможи почитают за честь побывать в этом уголке далёкой крымской природы. Вскоре желающих лицезреть ботанические прикрасы стало так много, что порой они мешали работать. А сад тем временем, никуда не спеша, расширялся, вознося всё выше к небу макушки своих удивительных деревьев, и ярко улыбался солнцу всем спектром своих цветников. С каждым годом поток посетителей стремительно нарастал, как снежный ком, сорвавшийся с вершины горы. Так было вначале, так продолжается и ныне. Всё получилось, как и задумывали создатели сада, способные заглянуть сквозь время и на пустом месте сотворить великое чудо красоты.

Знаковое для всего юга России событие произошло в 1826 году: под непосредственным руководством Стевена была заложена первая в державе научная коллекция винограда. «… Собрание различных сортов винограда, около трёхсот родов, полученных из полуденной Франции и Германии, равно как из Тифлиса, Кизляра, Астрахани…».

Принявшие эстафету современные чародеи придают всё новое очарование старинному парку, и продолжают развивать поистине чудесные традиции давно ставшего известным на весь мир научного учреждения. Ну а нам, скромным посетителям остаётся только благодарно наслаждаться трудом многих поколений его творцов, пройтись по разбегающимся живописным дорожкам, впитывая в себя многоцветную палитру его ярких образов, очаровательных аллей и экзотических ароматов, прекрасных в любое время года. Кульминацией ботанической феерии сада становится ежегодный завораживающий Бал хризантем. Многие сорта роскошных цветов были созданы местными селекционерами. Готовясь к празднику, трудолюбивые сотрудники сада ежегодно высаживают около 30 тысяч кустов хризантем более чем 200 различных сортов. Цветочный карнавал длится около месяца. Венчает это красочное действо – выбор Её величества королевы и Её высочество Принцессы Бала хризантем.

На этом ярком эпизоде мы вынуждены прервать наш рассказ, следующий не менее захватывающий этап жизни знаменитого научного учреждения читайте в весеннем номере «Полуострова сокровищ».

Николай Лепешко

Благодарим за помощь в создании статьи участие кандидата биологических наук Ирину Крюкову и сотрудников Никитского ботанического сада

Мы решили дополнить статью некоторыми старыми фотографиями Сада.